|
Ночное племя! Я сберег секреты
Которые от вас узнать пришлось
Когда лишь к вам - созданья полусвета,
Шальное сердце из груди рвалось.
Прекрасней ангела, безумней дьяволицы,
Вы рвали душу, холодили кровь,
Ночные полудевы - полуптицы,
Пришедшие из глубины веков.
Я с вами жил свободнее, чем ветер.
Теперь – один, забытый и больной
Брожу как тень, и пакостные дети
Кривясь, смеются за моей спиной.
Измучившись, я до сих пор не смог
Найти хотя бы каплю пониманья.
Скажи, зачем, немилосердный Бог,
Ты требовал невыполнимой дани –
Святой любви на протяженьи лет,
Когда промозглыми осенними ночами
На ложе Гарпии воссоздавали бред,
Укрыв меня шершавыми крылами?
Я был строптив, и неприятьем ранил.
Но Гарпиям казалось сладкой боль.
И я устал, не понимая правил,
Забыл молитвы и земную роль.
Ночное небо становилось все желанней.
И как - то утром я заметил на спине
Две крохотные колотые раны
С набухшими ростками в глубине.
Пронзая тело, пробивались крылья…
Придя в сознание к исходу дня,
Я бросился в окно и без усилий
Взлетел над городом, молчание храня.
Ночное племя приняло меня
Торжественно, как первого из равных.
И был обряд развоплощенья сна,
В кругу существ извечно инфернальных.
Царица Гарпий стала мне женой.
И мы скользили на границе яви,
Смущая души и чужой покой
Порой из мести, чаще для забавы…
Но осенью, во время снежной бури,
Не в силах дольше оставаться налету.
Кружась, как листья, в бешеном аллюре,
Мы рухнули, обнявшись, в пустоту…
В моем рассказе нет ни капли лжи.
Так видно было суждено судьбою:
Она – разбилась. Я – остался жив.
Без крыльев. С искалеченной душою…
Назад вернуться я уже не смог.
И много лет, таясь, живу изгоем.
Скажи, зачем, мой милосердный Бог,
Ты знал исход и допустил такое?
|
