Завуч школы, высохшая, бледная, с жестким и аскетическим лицом монаха, фанатично преданного своей вере, цинично и мрачно разглядывала молодого учителя, будто он был экзотическим животным. Длинный, нескладный, с мальчишеской физиономией, он уже заранее виновато смотрел на своего начальника, переступая с ноги на ногу. Кабинет завучей был темным, единственное окно занавешено тяжелой портьерой, и казалось, что солнце сюда никогда не заглядывает. Осмотрев все это, учитель почувствовал себя узником ордена иезуитов, чужим не только здесь, но и во всей школе. Именно так, по-иезуитски, подловато-насмешливо, даже садистски, улыбнулась ему завуч и обратилась как к пустому месту:
-Иван… А-фриканович… э-э, на вас жалуются… Тамара Трифоновна…. Вы после своего урока ее кабинет не убрали, и швабра пропала… а это уже чепэ.

Учителю почудилось, что на него сверху опустили клетку, что он теперь попугай на жердочке, на которой еле держится, и ни улететь, ни убежать никуда не может.
Единственный его выход-повторять за своим начальником-дрессировщиком те фразы, которые она будет ему вдалбливать.

-Так ни в коем случае делать нельзя,-заключила завуч, смотря сквозь учителя,-у нас вся школа на этом держится.
-На швабре?-спросил Иван Африканович, желая лучше усвоить преподаваемый ему урок.
-Как на швабре?-переспросила завуч и впервые взглянула учителю в глаза.
-Извините, на чистоте, дисциплине,-дошло наконец до Ивана Африкановича.
-Вот именно! Зайдите к Тамаре Трифоновне, она вас многому научит. Но швабру найдите обязательно, это ваша первоочередная задача!
Завуч опустила голову к лежащим перед ней бумагам-клетку подняли, Иван Африканович открыл дверь, почему-то незапертую, и очутился на свободе. Но радости он не чувствовал: теперь главная для него задача-не уроки вести, не обсуждать с ребятами достоинства и недостатки «лишнего человека», Г. А. Печорина, а искать пропавшую швабру. «Ученики ни читать, ни писать толком не умеют-это не важно, а вот швабру потеряли-это чрезвычайное происшествие»,-подумал Иван Африканович и рассказал ребятам Тамары Трифоновны о разговоре с завучем.

Накануне Дня учителя как обычно прозвенел звонок, Тамара Трифоновна пошла в свой 7б класс. Она была полная, надменная женщина, не шла, а несла себя, покачивая бедрами, как подарок. И этот «подарок» всем нравился, потому что всегда отвечал интересам администрации, учителей и даже учеников. Тамара Трифоновна умела ловко лавировать между этими тремя основными слоями школьного общества, из-за чего ее всегда ставили в пример другим, нерадивым, как Иван Африканович.

Но сегодня ученики встретили своего классного руководителя необычно. Прямо с доски, с большого листа ватмана, на нее строго смотрела нарисованная во весь рост, несколько похожая на нее учительница, держащая в одной руке маленькую книгу, а в другой-большую швабру. Четким, маршевым шагом к Тамаре Трифоновне подошел староста класса, поздравил ее от имени своих товарищей с Днем учителя, вручил шикарный букет осенних листьев и … швабру, богато раскрашенную в разные цвета и упакованную в целлофан.
Держа в дрожащих руках осенний букет, учительница с ужасом смотрела на швабру, а когда взяла ее в руки, то увидела яркую надпись, вьющуюся вдоль ручки: «Мыть-не перемыть!» «Мать-перемать!»-прочитала Тамара Трифоновна и упала в обморок.

Конечно, Иван Африканович отругал ребят за хулиганский и жестокий поступок; конечно, отругал себя за непрофессиональную невыдержанность: нельзя было передавать им разговор с завучем. Но все же в душе почему-то остался доволен и ребятами, и собой.