Но самое главное - совершенно неудачный образ Фродо (Элайджа Вуд) . По книге зто персонаж, наполненный внутренним благородством.
У Фродо в фильме глаза такие большие, благородные...
Quote (YulKo)
Всё - таки Арагорн Толкиена - воин, а не "дамский угодник".
Да, вроде, он и в фильме воин. Даже ввели эпизод с его мнимой гибелью, чего не было в книге. Да и в третьей части, мне кажется, очень сильный момент, когда Арагорн у стен Мордора говорит: "За Фродо!" и шагает вперед...
Арне_Франкенштейн, я признателен Вам за столь существенное дополнение темы. Разумеется, поэтическая традиция немецкого экспрессионизма вообще и поэзия Георга Гейма в частности представляют собой явление совершенно уникальное и безусловно заслуживающее отдельного разговора.
Каждый из нас шёл сквозь волшебный лес мировой поэзии по собственной тропе - соответственно, открытия совершались нами в разном порядке и наделялись разным значением. Лично я открыл для себя немецких экспрессионистов достаточно поздно (сначала Тракля, затем Гейма и Бенна) - к этому времени я был увлечён прежде всего французскими "проклятыми поэтами", и неким критерием (в известной мере сохраняющим своё значение и по сей день) являлись для меня бодлеровские "Цветы Зла" с их чеканной формой, изысканной чувственностью и внутренним хаосом трагических парадоксов. Перечитывая поздних романтиков и ранних символистов, я обитал в литературных вселенных возвышенной скорби, просветлённой изящной рассудительностью опиума и саркастической мудростью гашиша (см. "Искусственный Рай" Бодлера), увлекающих мечтателя в достаточно уютный ад, в котором, как ему кажется, рано или поздно соберутся все настоящие поэты и мыслители, отвергнутые горним светом блистающей банальности. Важнейшую роль в этой вселенной играла музыка стиха - как отражение божественных мелодий утраченного рая, незаконно обретаемого вновь на земле при помощи эликсиров дьявола. Экспрессионизм открыл передо мной двери в совершенно другой мир - пожирающий себя самоё мир дегуманизированного абсурда: затяжной кошмар, где человеческая жизнь предстаёт чередой спонтанных конвульсий, любой благородный порыв оборачивается бессмысленным преступлением и прекрасна лишь смерть, в судорожном стремлении к которой всё сущее сливается в отвратительно-бесстрастном соитии Эроса и Танатоса.
Георг Гейм действительно потрясающий поэт. Известно, что он не считал себя экспрессионистом, скорее был предтечей этого направления в немецкой литературе. Тем не менее именно у Гейма мы находим наиболее убедительное и последовательное развитие тенденций, которые будут характерны для экспрессионизма на протяжении всего периода его существования. Главное здесь отнюдь не мелодизм, но яркий, предельно выразительный образ, врезающийся в сознание и позволяющий взглянуть на мир как на некую чудовищную галлюцинацию. Примером могут являться многие образы Гейма.
Quote
Для деревьев нет ни зим и ни лет. Им конец и конец навеки. Они тянутся иссохшими пальцами Поперек забытых дорог.
Забытые дороги... Глубокий и всеобъемлющий символ заката урбанистической цивилизации. Вообще, апокалиптические картины в поэзии Гейма не редкость, однако восходят они не к христианской эсхатологии, а, скорее, к древнегерманскому эпосу, подробно повествующему о страшных знамениях, о долгой зиме Фимбулветр, о всеобщем упадке и разрушении основ бытия, предшествующих Рагнарёку. Безусловно, на Гейма не могло не оказать влияния творчество Ницше, работами которого зачитывались германские интеллектуалы того времени. Я полагаю также, что многие эффектные выразительные средства Гейм почерпнул в изобразительном искусстве средневековой готики, которому присущи достаточно мрачные воззрения на человеческую природу и её возможности - достаточно вспомнить мизантропические детали картин Босха:
Quote
Ночью толпы самоубийц Рыщут, ищут свою былую силу И, склоняясь на все четыре стороны, Разметают пыль руками, как метлами.
При этом необходимо отметить отчаянную красоту, неожиданную дикую гармонию катастрофических пейзажей, изображаемых Геймом - так в привычную систему образов европейской лирической поэзии врывается огненный ветер эстетики архаического эпоса:
Quote
И безумствует город, как море пламени, И каленым железом алеет запад
Завершить эти бессвязные заметки о своём восприятии творчества гениального поэта-мистика, предсказавшего собственную безвременную и нелепую гибель, хотелось бы упоминанием о русских переводах стихов Гейма.
Quote (Арне_Франкенштейн)
Виденные мной переводы с сохраненной рифмой (например, в «Антологии Западноевропейской поэзии XX века» и др.), абсолютно не воодушевляют и коверкают весь смысл.
Подтверждаю, эта публикация не даёт никакого представления о характерных особенностях поэзии Гейма. Я читал Гейма в переводах Ратгауза, Гаспарова и Дубровкина. Немецким не владею, так что оценить близость к оригиналу не могу, однако тексты Гейма в переводе Гаспарова мне определённо нравятся. IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA
Post edited by scivarin - Пятница, 24.07.2009, 01:06
Продолжая тему зарубежной поэзии XX века, нельзя не назвать и еще одно имя, которое заставляет трепетать сердца немногих посвященных. Сколько эмоций, пусть и мучительных, вызывает французская поэзия ХIХ века! «Цветы зла» Темного титана – Шарля Бодлера, «острые» стихи ершистого подростка Артюра Рембо, вестничество Стефана Малларме, и конечно изысканный сладкий мелодизм соловья Поля Верлена! Прогулки по Монмартру, водевили, всполохи декаданса в каждом катрене… Монмартр и Монпарнас ХХ века перед самой смертью подарили миру наследника – певца уходящего времени, умирающей эпохи «belle époque», певца уходящей любви. Не сложно догадаться, что речь идет о Гийоме Аполлинере. Темный язык меланхолии сплетенный с розовым языком сладости и волшебства. Поющие, звенящие фразы и печаль, печаль… Таким был и голос Аполлинера, вспоминал композитор Франсис Пуленк – «такой своеобразный, полуироничный, полумеланхоличный». Таким был и мир – мир на грани первой великой войны. Такой была и душа поэта. И как крик этой души: все уйдет, время уйдет, люди и любовь забудутся и только грусть будет неизменна – говорит он на мосту Мирабо, укутывается в плащ и с улыбкой уходит Туда. Туда где война, осколок, попавший в висок головы, так восхищавшей Пикассо и Жана Кокто, Туда, где похороны под крики толпы, озлобленной заключенным перемирием с немецким императором Вильгельмом: «Долой Гийома! Долой Гийома!». Так провожал Париж своего последнего певца. Увы, они были больше не нужны.
Гийом Аполлинер.
Больная осень.
Любовь моя, больная Осень, Зачахнешь ты, когда листы с деревьев ветер скосит, Когда пурга К нам наметет снега.
Любимая, уйди, Умри среди всей белизны прекрасной Снегов и зрелости плодов. Парит меж облаков Высоко в небе ястреб Над жалкой карлицей, над той русалочкой зеленокосой, Которой никогда любить не привелось.
Трубит громкоголосо В лощине лось.
О, как люблю я, Осень, как я люблю твой гулкий зов, И налитых плодов паденье, И ветра плач, и плач лесов, Лист за листом их плач осенний.
И лист осенний По ветру гонит, И поезд Протяжно стонет, И жизнь к закату клонит.
(перевод Эльги Линецкой)
Осень. Сквозь туман пробираются, месят осеннюю грязь Колченогий крестьянин и бык, и не видно в тумане, Как деревни дрожат на ветру, боязливо скривясь.
И печальную песню тихонько мурлычет крестьянин, Стародавнюю песню о перстне, о верной любви, О разлуке, о сердце разбитом, о черной измене.
Осень, осень, ты лето убила, и лето в крови… И маячат в осеннем тумане две серые тени.
(перевод Эльги Линецкой)
Мост Мирабо.
Под мостом Мирабо исчезает Сена А с нею любовь Что же грусть неизменна Уступавшая радостям так смиренно
Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет
Словно мост мы сомкнули руки с тобою Покуда волна За волной чередою Взгляд за взглядом влечет под него с тоскою
Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет
Вот и наша любовь подобна стремнине И медлят года Как река на равнине Но надежда неистова и поныне
Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет
Дни уходят недели тают как пена И словно любовь И как жизнь постепенно Под мостом Мирабо исчезает Сена
Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет
(перевод Михаила Яснова)
Post edited by Арне_Франкенштейн - Суббота, 15.08.2009, 15:49
